Мне не пройти
вверх по Дунаю,
Там ждет меня
Хаген.
Бургунды седые
плачут по раю,
Кислую цедят
брагу.
Меня не зовут
Амельрихом,
Я Эльзе вряд ли
служил.
Демоны ходят с
криком,
Им нужно бежать
могил.
Витязи, ваши
тени
Смогут других
сразить,
Когда после
бденья
Будут мечи
служить.
Королева приказа
поджечь зал.
Это вам не
вернисаж.
И Этцеля
решились три короля позвать –
Спросить – какой
нынче у смерти тираж?
Сказал он – да
будет горе,
Да будет вам
всем рай.
Но Хагена сильнее воля –
Кричит он: «к
стенам вставай!»
* * *
Ко мне приходил
черный дух Легленда.
Он говорил, пыль
сметая.
А я отвечал: «то
– легенда,
Не было
Пентесилая»
А если и был, то
и праха нет,
Их победил тот,
кто к пульту долез,
Пойди, найди
странный ответ:
В какой из камер
сидит Зевс?
* * *
От вас остались
воспоминанья,
От меня – цепи
практичности.
Скажи – хороша
ли в изгнании
Живая смерть
личности?
Скорбью умоются
символы,
Это им – так и
надо.
А мне – бытовые
кимвалы -
Лучшая клоунада.
* * *
Я создал новые
миры.
Вам постоять ли
рядом, сея
Другие, черные
сады,
Жестокость
честную лелея?
Скажу, и будет
честно то,
Что жизнь –
бумага у барыги.
Ты жил, но
продан был потом
Для составленья
новой книги.
Желанье – малая
черта,
Найдется ли
читатель снова,
Иль бес для
лучшего флирта
Тебя оденет,
вдаль влекомый.
* *
*
Когда налево –
бог, лучше со звездой
Огибаться
вокруг лучших орбит.
В туманности
идти на водопой,
Чтоб увидеть:
там сатана чадит.
Лампада мира для
тех, кто не проклят
Его случайной
бородой.
Включаю тумблер,
гонит сопло
Сверхплазму
огненной дугой.
Предчеловечье не
зачато.
Он одинок, и
женщин нет.
Он, звездным
золотом богатый,
Всех духов гонит
на совет.
Был я ли там,
средь них – не помню,
Но с детства
близок я к вину.
Во сне гремят
хаоса волны.
Отец мой там –
иду к нему.
Эвбейская рыба.
Отец, Полиб, мой
утонул,
Вкусив чудесные
теченья,
Себя он смертью
обманул,
Он жил не ради
ощущенья.
Она несла с
собой любовь,
И с ней –
вкушенная трава.
Ее вкусив, я
видел новь,
И разрывалась
голова.
Я видел: рыба не
нова,
Свой острый взор
она не точит,
Ей не нужна моя
трава.
Она и так вовсю
пророчит.
Но я чертовку
изловил,
Скажи ж привет
ты сковородке.
Уж не видать
тебе светил,
Ты хорошо
пойдешь под водку.
Дождь клокочет,
для души диктант.
Ты приедешь, это
вариант.
Дождь нагрянул –
бог себя пропил.
Кто хитрее – тот
и победил.
День начнется,
будет новый кон.
Кто глупее –
тому писать закон,
В жизнь
въедаться, корнем прорастать,
Сотню раз
родившись, умирать.
Нам же мир
основу не продал,
Он чужих по
запаху узнал.
Ухмыльнувшись, в
книге написал –
Мне опасен
каждый, кто летал.
Твои реки – в
обратную сторону,
Прогуляешься – в
чате ночь.
Пролетают в
разделах вороны,
Покричишь – да
кому помочь?
Чище то, что
навряд ли сбудется,
Словно птицы за
солнцем бег.
Все закончится,
все забудется,
Как для будущих
– этот век.
Наши тени в
Сетях состарятся,
Еще долго там
будут плыть,
Пока диски
совсем не сплавятся,
Пока бог не
начнет их мыть.
И тогда все к
чертям повалится,
Да и черти,
наверно, прочь.
А пока в теплом
лете мается
Сигаретная эта
ночь.
* * *
У души –
перерыв,
Ей теплей
отвлеченья.
А потом вновь –
отрыв,
Жизнь – от
счастья леченье.
Тот, кто светел
– тот слаб.
Тот, кто черен –
низок.
Вообще – всякий
раб,
Когда к желаниям
близок
Для кого-то
антракт
Навсегда – без
фальши.
Жизнь порвет,
как контракт,
И в иное –
дальше.
Всякий местом
богат,
Чтоб потом –
перегной,
Но мне муторно,
брат,
Когда пахнет
золой.
У души –
перерыв,
Ей теплей отвлечение.
А потом – в
вечность взрыв,
Впрочем, это
лишь мнение.
* * *
Они считают, что
Христос – диагноз,
Но я б, как зло,
не ставил бы в пример,
Не может жить
без слов революционер,
А рифмы нет, и
то – другой размер.
* * *
Тебя мне
подарили две змеи,
Они – из сердца,
родичи мои.
Впитав
наивность, пели как мессии,
Тебя нашли для
прочей эфтании.
Ты о стихах
спроси (они ковали тьму),
Но где тут суть,
я, правда, не пойму.
Ведь ты, любовь,
в оркестре – лишь струна,
А может чарка
крепкого вина.
Там где собака
вечность охраняет,
Таится
честность, правда о былом,
Пойдем туда, нас
демон призывает
Сыграть в
оркестре несколько ином.
Не говори ему о
странности явленья,
Что нас не
слышат судьи и врачи,
Жизнь, как река,
сумбурное теченье.
Пускай других
кладут на кирпичи.
И ты, как я, не
понята другими.
Их слабость
писана законами простыми.
Ты спросишь –
сложно? – нет, ведь свет не меркнет,
Порядок нижний
не читает верхний.
Все как в
программе, повторенной нами,
В процессорах,
далеких от ума.
Они напьются
нижними строками,
А мы в эфир
снесем свои тома.
* * *
Если найти того,
кто не жаден –
Это как запуск
Гагарина.
Это как клумба
среди развалин
Или зимой от
жары испарина.
Я б, если
честно, его бы спрятал,
Чтоб не узнали,
секрет открыв,
Чтоб не открыл
он, напившись яду,
Для суеты
секунды архив.
Чтоб из правды
иное семя
Не зародилось –
был бы конец.
Но если в шутку,
другое время
Примером был
Скай, Уокера отец.
Если дешево,
если банально:
Виват клубы!
Виват газеты!
Все что модно –
всегда нереально
То сырьё, что
пойдет в клозеты.
Если сложно,
если народно,
То про нужды
составь блок-план.
И пиши про Русь
свободно
И смотри не
забудь про стакан.
Ну а глубже
копать не стоит.
Для кого оно,
революционер.
Лучше черкни,
как деньги моет
Но посту своем
милиционер.
И припав
всенародным словом,
К каждой
слабости, как в жене,
Ты о старом, как
о новом,
Не забудь
написать и мне.
* * *
В самых концах,
в самых туннелях,
Воды теряются в
жутких мелях.
Там, где душа не
способна моргать,
В ночь родила
меня беса мать.
Я на заказ был
презренью вручен.
Лифт суетился,
он был врачом.
Души гнилые он
вниз таскал,
Ныне он к свету
меня поднял.
Лэйблы я сжег,
но альбом лежит.
Сторож незримый
над ним кружит.
В этом собранье
– все те же мели,
Спят без запроса
седые звери.
ОБ «Кунсткамера» 18 августа 2001 года
Я маюсь,
Ни с кем не
общаюсь,
Обращая
внимание,
На чудес
состязание.
Филолог скажет:
Размер хромает.
А я, отважно:
Я что, не знаю?
В новых
случайных стилях
Состояние – хаос
строк.
До семи дней по
хаосу плыли
Случайности,
видит бог.
Теперь уже
поздно решать,
Прав он или нет.
Каждому даны
отец и мать,
Есть верхний и
нижний свет.
Не каждый в
себе, как в ракушке,
Рисует как
первый бог.
К примеру,
построил Пушкин
В себе, что
другой не смог.
В текущей строке
–
Наш парад.
Стоит на легке
Перцев, наш
брат.
Ему все равно,
Кто кого развел.
Он ведь давно
К белым башням
ушел.
И мне, как
другим, параллельно
Одиночество
глупых речей.
Во мне к небесам
отдельным
Тонкий течет
ручей.
Словом, когда
прояснится,
Мне адрес
страницы приснится,
На котором, как
одуванчики,
Взломщики –
девочки и мальчики.
Из детства
выпав,
Он понял – шут.
Летел он с
криком,
Как парашют.
Кто в книгу
жизни
Не занесен,
Носит в мыслях
Иной закон.
Он – гром
случайный,
Концерт и бас.
Играл банально,
Играл про вас.
Но как-то утром
Он нес кусты.
Смотрели скудно
На то менты.
А детство –
мимо.
Кричит – эй,
стоп!
Смотри-ка,
милый,
Уж, автостоп.
Кассету б вряд
ли
Перевернул.
Машина – сзади.
Он лишь
вздохнул.
Теперь, как
осень,
Гуляет он,
Немая проседь,
Как фараон.
Он шел с
кустами,
Такой рассказ,
И над крестами
Играет бас.
Моют стекло.
Моют жизнь.
Смывают стихи
Черного демона.
Я слышу слово
«туда» –
На дно, к первой
весне,
К кислой
гусенице,
Что сожрет
память.
Безмолвные тени,
Забывшие ранги,
Примут погибшую
Смертную
данность.
Холод ночи
бродит вдоль витрин.
Подарите
арлекину кокаин.
Манекены стынут.
Им нужна любовь.
Подарите
манекенам кровь.
Я иду. Я сердце
вынул, чтобы знать,
Что могу его
кому-то показать.
Чтобы знали – я
не вру, ступая метр,
Что я слышу, как
шумит из гроба ветр.
Меня ночь
целует, я ее обнял.
Но иной ее
строенья матерьял.
Звезды – грудь,
а там, где сеть дорог,
Что-то черное
вздыхает между ног.
Но – респект
тебе, за то, что вслед пошла,
Ты свободу мне
из гроба принесла.
Чтоб на пытках
не был я, да на пирах,
А гулял распутно
на семи ветрах.
* * *
Порой не знаешь:
В тебе ли люди,
О которых
мечтаешь.
Когда ты
проснулся,
Главное –
малость света,
Как змей –
растянулся
Ты вдоль
велосипеда.
В коллекциях
теней
Воздух ветвист.
В
словосплетениях
Силен
Тринсмегист.
Но он –
запредельная местность.
Подкупим его на
честность.
* * *
Если стиль не
подкупен,
Он – снег.
Ему недоступен
Времени бег.
Подбоченясь,
проходит
Вдоль полей и
лесов,
И паром исходит
В распутности
слов.
Он не боится.
Он – не автобус.
Ему не приснится
Разорванный
глобус.
Он сам себе и
ему все равно,
Что жизнь,
словно лента, писалась давно,
И кинута в шкаф.
Ее наблюдают
Все те, кто в
случайность до смерти играет.
Глаз его
опасный.
Рот его черный.
Не кричи –
напрасно,
Его слух ученый.
Он – хозяин
вечный.
Он тобой напоен.
В путь далекий,
млечный,
Он идет как
воин.
После смерти
славной
Ты на свет не
всплыла,
В глубине
бесправной,
У души – могила.
Но коль шорох
мантий
Ты во тьме
услышишь,
Он придет,
романтик,
И к тебе под
крышу.
Я и без тебя
самосъедаюсь.
Я сдаюсь. Я
сдаюсь.
С тенью мира
встречаюсь,
Я люблю слушать
грусть.
Я и без тебя в
клубе смерти
Напиваюсь тьмой.
В ожиданье
бессмертья
Слышу голос
нагой.
Я и без тебя не
пробьюся,
Вверх, к
звезде, как с тобой,
Потому я и вьюся
Санаторной
тропой.
Она выросла в
глаза.
Стрекоза.
Кожа – мыльная
струя,
Как и я.
Оплетает вас
давно,
Как кино.
Извините паука.
Все, пока.
Я выросло на
древнем прахе,
И, слыша треск
больных костей,
Я вижу образ –
он на плахе,
Он близит
счастье палачей.
Река из тьмы к
нему стремится,
Змеистый,
радостный поток.
Она пред казнью
веселится,
Распахнув двери
в свой мирок.
То было я. Я
отстрадало.
Теперь давно
дышу иным.
Любимо ветром
лишь одним,
Я далей вижу
покрывало.
* * *
Я не думаю, что
ты мертва,
Как упавшая в
осень листва.
Я ведь знаю, что
все – спираль.
Не гниет, пока
есть эмаль.
Я тебя как
цветок сорвал.
Я как книгу тебя
листал.
Я прочел тебя –
вот итог –
На газете – твой
некролог.
От тебя лечусь я
вечно.
Но и без тебя-то
– как?
Жизнь проходит
быстротечно:
Утро, вечер,
мак.
Черный гений
мной владеет:
Слышу – ось
скрипит.
То в аду ее
имеет
Тот, кто
вечность длит.
Пафос мой – иная
местность.
Здесь я в
топе-5:
Неизвестность,
неизвестность,
Ты – моя мать.
* * *
На троне главный
зверь сидит.
Он – сын
клонированных людей.
Давно сварил он
всех судей.
В его очах
звезда блестит.
Он знает,
счастье – поедать,
Чужую волю
выпивать,
Его растили,
мысль скрепив,
Миры итогом
удивив.
Он – во дворце,
где власть слепа.
Людей он видит
черепа.
Ушедшей расы
тени спят
И разум зверя
веселят.
* * *
Я – как луна.
Как звездопад.
Когда не было
вина,
Я в небе водил
телят.
Я был всегда,
Потому что –
день
Смывает порой
вода,
И это – ночная
тень.
Я и без строк
Нужен толпе,
Лишь бы ветер
смог
Песню напеть
извне.
* * *
Ночь лижут
волки.
Злое навыли.
Лижут – без
толку.
Ветер –
куннилинг.
Мимо погоста
Иду я с вином.
Выпью без тоста
С главным
волком.
О ночи поэтов
Заведем мы
беседу.
На последнюю
смету
И я посетую.
Кто себя
выдумал,
Был – чужой.
Не было выгоды –
Лишь мир
цветной.
Потому, растеряв
Часть цветов,
В сень одеял
Пали они снопом.
* * *
Идут на верх,
где город во пучине.
Его придумал
чародей один,
Когда крутил в
бумагу дедов никотин.
* * *
Как на иглу, я
на память присел,
Я тебя
вспоминал, я не пил и не ел,
Я не мог утолить
своих чувств немоту,
Я отныне алкал
словно яд ломоту.
Я кровать
поломал, наш супружеский дом,
Где мы пили
любовь, где мы были вдвоем.
И вино своей
грусти я вынул на свет,
Потому что на
свете тебя больше нет.
Люди – набор
племен.
Одна улица –
континент.
Потому – каждому
свой закон,
Каждому – свой
аргумент.
Но не учат тому
и врачи,
Увидев редчайшее
племя –
Глаза над пенсне
и скажут – лечить
Надо, пока есть
время.
А главный закон
для них – свод
О том, что всяк
одинаково жрет.
* * *
Ты мерцаешь во
мне, как гений.
Ты опасен
вблизи.
Я расту на тебе
растением
Жуткой низины.
Я – резина,
Потому что на
сцене
Пред вами
Я мечтаю, а вены
Все исходят
ручьями.
В тебе дремлет
не просто страсть звездочета,
А географа
судного дня,
Для которого все
расчеты,
Все – лишь часть
себя.
И участки
На придуманном
поле –
Механизмы и
смазка,
Ведомые волей.
* * *
Светит в ночи
Япет.
Это – далекий
свет.
Недра его
стеснены.
Там – дом
сатаны.
Бродят вокруг
солдаты.
А он пьет свой
мате.
* * *
Зачем мне
правда?
Друзей облава
И снов облава.
Когда лишь
восемь –
Иду я с бала.
Вулкан
проснулся.
Бушует лава.
Себя скреплю я.
Я стар веками.
Как море снова
Меняет контур,
Тебя люблю я,
Но – меж
строками,
Как меж
расщелин,
Летает кондор.
* * *
Я слышу гимн
Македонского
В телефонных
стихах,
В телефонных
мечтах.
* * *
Жадность
художника
Необъяснима.
Ведь с каждым
мазком
Он падает вниз.
* * *
Диагноз
вечностью на глобусе написан.
Кон – не
расписан.
Пока – на бочке
Живой – и точка.
* * *
Мне нет никакого
дела,
Что в вечности
нет предела.
Я на ноги встав,
упал,
Свободу свою
потеряв.
Лишь только в
твоей улыбке,
Лишь там, где
ответа нет,
Мне видится
дальний, зыбкий
Свободы
прекрасной след.
* * *
Поспорим с
тобой,
Что ты не
придешь.
Единственно –
зной
На сердце
прольешь.
И что-то
приснится
Как слабая лень,
Как перья, что
птица,
Бросает, как
тень.
* * *
Те, кто ходит в
Север за злом,
Год от года
растут числом.
Им запах приятен
– чистая гарь,
Они пополняют
отряды – как встарь.
И ты, зов
услышав, шагнула,
Туда, в холодную
тьму,
И руки отцам
протянула,
А также ему –
пауку.
Сыплет снег –
мертвый пух.
Бытие – это
круг.
Но оставь для
иного рожденья
Письма-предупрежденья.
* * *
Неожиданной
бумагой
Меня отирает от
И до – я слышу
адские стяги.
Конфетти мои
вены
Рассыпаются на
ковер,
Новогодняя сцена
–
Поздравлений
набор.
Я в Галактику
Стиля
Просачиваюсь
влагой.
Жаль, вино не
остыло,
Ведь попробуешь
– брага.
Экземпляром мой
каталог
Кажется – сзади
мент.
И гнилье между
строк –
Вот такой
аргумент.
Серпантин в моей
крови
Все еще
многоцветен,
Меня за руки
ловят,
Хоть я падаю в
сети.
Мой новый год,
Потому что еще
наверху флаг,
Потому что ум –
это эпизод –
Тонны книг и
бумаги.
Праздник клоуна
– море.
Он один в этот
час
На всемирном
просторе
Слышит господа
глас.
Он один в
напряженье
И в руке его –
меч,
А в другой –
впечатленье
Кокаиновых
встреч.
Он тих на улице,
И он – Сергей.
Запахи дынь
Веселых, желтых,
Как детство
героя,
Его не тревожат.
Рынок шумит,
Липкий и
влажный.
Несколько баров
Там процветают.
И все – как в
природе,
Ибо хозяин –
Благо для базы.
База же –
Благо для
дилеров
Крупных пивных
комбинатов.
Здесь же клиенты
Важны, а мимо
Как будто
случайно,
Шныряют бомжи –
Червяки
толкучек.
Он здесь бывает.
Он – слэнга
король.
Перо его нынче
Часто бывает
сухим.
Все чаще он
К клавишам льнет
Факовых сайтов –
Сообщество чтоб
не дремало.
Он каждый
сквозняк
Настроений
познал,
Он каждую каплю
Крови вкусил,
Прогнав ее
Сквозь капилляр
Сновидений. Он –
Фака король,
Наследник Петра,
Что ночью пугал
Атояна ножом.
Его ХТТП:// я не
скажу,
Зачем вам
халява?
Берите, да сами
Ищите, запрос
Посылая на
Поисковик.
Он знает, что
ночь –
Тоже Сергей.
С ней можно
Поладить,
Ей можно отдать
Часть
настроений,
Словно учителю –
Первые строчки.
Она, прочитав,
Душу
дефрагментирует,
Сон подарив,
Лучший и
странный.
Утром, умыв себя
Светом августа,
Бывшего вечным
Когда-то, он
тайну
Процессора ночи
На ум
нанизывает.
В неспящие сети
Раскидает себя,
Мысль показав,
В будущность
Гвоздик забив.
* * *
Так слабо бьется
ее сердце.
Искры угасшего
парка.
Последний дымок
наслаждений.
И – новая партия
света
Другого теперь
настроенья.
Зима поедает
живое.
Зима забывает
распятие ветра.
Весна не
настанет,
Но мы ей не
скажем.
Пусть в миг ее
боли
Все будет
прелестно.
Таблетки ее
остановят.
К весенней
капели
Она ощутит
сновиденья.
* * *
Утром рано,
когда светает,
Встанешь, слыша,
как мир икает.
То – до
трамваев, гонцов глухих
Свет разливает
послов своих.
По переулку, где
тьму разжали,
Видно тропинки –
то сны сбежали.
Кто-то, кто
избран, за нами вслед,
В поисках
счастья, а может – бед.
Утренний кот, он
– пятно на фоне.
Скоро лучи его в
день уронят.
Я же не спал,
как ночной вокзал,
Тебя,
пассажирку, я изучал.
* * *
Сверху – звезды.
То камней россыпи.
Ты меня под ними
пила досыта.
Ты меня под ними
ела с дружбою вечною,
А потом и ночь
ушла, дева млечная.
А теперь, как
синь сверху падает,
Телефон – не
друг, он не радует.
Ты же с ним,
другим, жизни ссадина,
Я бы трубку
снял, да сказал – гадина.
Но зачем мне
кормить ум недугами,
Когда он полон
смерти слугами,
Что с печатями,
да с кроватями
Сургучами меня
припечатают.
* * *
Идет Батараз.
Спускается лето
На пленный
Кавказ.
Автобус угрюмый
Пришел, молчит.
Готовится юный
К пути бандит.
Долина Майкопа
Уходит прочь,
Жизнь – поле,
окопы
И хмурая ночь.
И вот –
Яблоновка,
Выходит он,
В суме –
винтовка,
И в ней –
патрон.
Менты подходят –
По чем сума?
А он в ответ им
–
Мана мана.
Я – воин юный,
Я – раб жиров,
А ты, дежурный,
Пади-ка в ров.
* * *
Директор звезд
ко мне идет.
Вино он дивное
несет.
Он муз
прекрасности познал,
Когда их ночью
целовал.
И он расскажет
мне о том,
Кто обитает за
бортом,
С клыками,
шерстью и ножами
И превородными
грехами.